Я тоже не сама отгадала, у Ипполитова подсмотрела. Правда, отгадка мне не вполне понятна.

Ещё немного про алтарь из Сан Бартоломео е Стефано в нижнем Бергамо.
Алтарь этот называется Пала Мартиненго по имени заказчика Аллесандро Мартиненго-Коллеони. Знаменитому кондотьеру он приходился то ли племянником, то ли приёмным сыном, и также как и дядя в качестве кондотьера состоял на службе у Венецианской республики.
Как пишет Ипполитов, потомственный кондотьер заказал алтарь не только из благочестия, но и для того, чтобы сделать реверанс в сторону венецианского «ига», которое благодаря его дяде/приёмному папе установилось в Бергамо. Именно Бартоломео Коллеони в 1437 году отвоевал свой родной Бергамо у Филиппо-Марио Висконти и присоединил его к Венеции.
Поэтому речь здесь идёт о мостике между Бергамо и Венецией. А Лоренцо Лотто, как известно, был венецианским художником, не самым лучшим, конечно, но на Тициана, вероятно, у бергамаска денег не хватило.

Мостик сложной конструкции находится где-то между двумя веночками (вверху), в одном написано Divina (божественная), а в другом Suave (нежная, сладкая). К одному венку прикреплён меч, к другому – ярмо. Вот такой ребус.
Разгадка Ипполитова звучит так: «Венецианец Лотто был не совсем чтобы ортодоксально венецианским, но поэтому он и был выбран, так как демонстрация лояльности содержала в себе некоторое указание на то, при каких условиях эта лояльность будет обеспечена: меч должен быть божественным и пророческим, но ярмо нежным и приятным, и венецианцы это учесть были обязаны, - Мартиненго-Коллеони им специально об этом напоминал. Со сложной двойственностью заказа Лотто справился блестяще».

Получается, что бергамский заказ Тициану обломился из-за его безусловной венецианской ортодоксальности.

Трактовка Ипполитова, конечно, интересная, но мне непонятно, как венецианцы-то без помощи Ипполитова разгадали этот ребус? Ну, меч, ну ярмо, весы там ещё…Мало ли о чём всё это. Я бы на месте венецианцев ещё и обиделась – лев Святого Марка, как нашкодившая кошка, выглядывает откуда-то из-под лавки.

В общем, нужна помощь, может, кому-то известно, где ещё (в Венеции? в Бергамо?) можно наблюдать эти загадочные элементы в сочетании с надписями.

Отредактировано Leggy (2012-06-04 11:22:02)

Я не случайно задала этот вопрос. Он возник, когда я пыталась понять причины чрезмерной иронии Ипполитова в отношении живописи Лотто.
Исключение он сделал как раз для того ангела (похожего на молодого Рембрандта ), который понравился Lucrezia. В остальном же прогулка Ипполитова по церквям нижнего Бергамо совсем не похожа на «художественное паломничество», рекомендованное Муратовым.

Действительно, в алтарях Лотто часто встречаются забавные детали, которые, на мой взгляд, могут поведать о весёлом  характере художника, но не дают права сомневаться в его благочестии. Лотто веселится, чудачится, но не кощунствует. Ипполитов же переходит все  границы ещё на подходе к церквям. Он сравнивает церкви с оперными примадоннами, что само по себе не богохульство, если бы при этом он не использовал термины, используемые в описании циничных отношений с женщиной. Я не ханжа, но фразы типа «я в эту Джоан Сазерленд вошёл…» меня покоробили. В исполнении Ипполитова Бергамо напоминает Голливуд.

Неужели вольности Лотто спровоцировали Ипполитова на столь циничные аллегории?
Муратов предупреждал: «Вечно странствующий, вечно неровный и неожиданный, одинокий и в то же время легко заражающийся от искусства других, беспомощный, восхитительный, расхолаживающий, выходящий вперёд из своей эпохи и вдруг далеко отстающий от неё, Лотто является поистине жестоким искусом для всякого исследователя».
Ипполитов не устоял перед искусом, но отчего-то из всех характеристик, данных Муратовым, услышал только «расхолаживающий».

Чтобы лучше было понятно, о чём это я, процитирую Ипполитова:

«…у подножия трона Мадонны младенец Иоанн Креститель обхватил ягнёнка со сладострастием воистину леонардовским и так как голый и очень сдобный младенец с агнцем, несколько смущённым его крепким и практически насильственным объятием, расположились не без намёка на удобство не на полу, а на краю ниспадающего с трона и покрывающего также и часть пола, то эта «сцена на ковре» хоть и сопровождается табличкой «Се Агнец Божий», всё же заставляет подумать о детской зоофилии, - думал ли об этом Лоренцо Лотто? Многие возмутятся таким вопросом, но вообще-то зоофилия, как её определяет справочник, есть «влечение человека, направленное на животных, или признание животных сексуально привлекательными», - и кто же станет отрицать, что ягнёнок у подножия трона, полузадушенный объятиями мальчика, весьма привлекателен? – страстная сцена у подножия трона Мадонны задаёт тон в этом экстравагантном произведении, и, понимая, конечно, что Агнец есть Жертва, я, созерцая то, как страстно Жертву лапают, не могу отделаться от каких-то смутных мыслей, больше на ощущения похожих».

А, чтобы было ещё понятнее, о чём это я, процитирую Муратова:

«Мир, изображаемый художником, лучше мира «действительного», потому что действительный мир для нас – это лишь тот, который мы видим собственными глазами, глазами не художника, воспринимаем его низшим ощущением обыкновенного человека».
И ещё:
«Проникая в концепцию картины, не поднимаемся ли мы на иной, высший и творческий уровень воображения?»

«Образы» Муратова вдохновляют, а Ипполитова – отвращают. Такое впечатление, что они были задуманы вопреки муратовским.
А пострадал Лотто. Дразнящий, мучительный, радостный и загадочный у Ипполитова он стал чуть ли не богохульником и извращенцем. И это я только одну цитату привела…

Имя-фамилию, дату рождения, размер жилплощади… 
Конечно, характер и род деятельности, хотя о последнем догадаться почти невозможно.
Как там у Муратова: «Проникая в концепцию картины, не поднимаемся ли мы на иной, высший и творческий уровень воображения?» Вот только Лотто в данной картине о зрительском воображении не позаботился: из намёков, указывающих на характер (или профессию, или психологическое состояние), у нас есть только свечка.

Да, репродукции не горят.
Впрочем, если б… на свечку дуло из угла…
За занавеской – оконная рама! 

Попыталась представить, но получилось как у Ипполитова: стол…бабочка, которая к огню…скальпель… Наш молодой человек – энтомолог.

Я даже не внешнее сходство имела в виду, а манеру художников заставать своих персонажей врасплох. И тот, и другой только что были заняты своим делом (ангел писал, Рембрандт рисовал), и вдруг оторвались от него, чтобы кинуть взгляд (Рембрандт в зеркало, а ангел куда?). Вот этот взгляд и показался мне похожим.

Ипполитов, вроде, историю не подтасовывает. Читаю сейчас главу про Монцу, пока всё нормально, без пошлостей. Пролистала главу про Милан и сразу наткнулась на фразу «барокко-это мясо». Дальше пока не читала, может, это он про cotoletta alla milanese?

Мне тоже нравятся, но если судить по всем представленным портретам, модели Лотто к общению не стремятся. Лица, конечно, запоминающиеся, но мало что можно по ним понять. Атрибуты немного помогают. Например, когтистая лапа на последнем портрете. Пишут, что она львиная, но по размерам больше похожа на кошачью. Где-то читала, что это портрет Лионе (лапа намекает на имя) Брембате. Портрет его жены находится в академии Каррара, а я видела эти две картины вместе на выставке в Риме.

Что они выражают?
Мне кажется, в них застыло какое-то ожидание. Представила, что таким жестом он мог делать предложение своей будущей жене. Мол, предлагаю сердце, руку и фамилию… И застывает в напряжённом ожидании, вдруг откажет.

Мне кажется, ты придираешься к Муратову. Объясни, в чём здесь вычурность и высокопарность, я не понимаю.

Эта версия прекрасно объясняет сюжет картины! Но, не вяжется с личностью художника. Лотто нельзя "переводить" дословно. Не так он прост, чтобы нарисовать сцену театральной репетиции такой, как она есть. 
Уж если говорить о театре, рискну предположить, что режиссёр потребовал, чтобы наряд актрисы был сходен с картинкой. Актриса начала было раздеваться (почти сняла бусы), да призадумалась.

Конечно, трудно сделать выбор между красивым платьем и нарядом из собственных волос.

Слишком загадочный. Щёлка здесь совсем крохотная. Что там виднеется? Кусочек моря, лодки, каменная кладка? Возможно, этот мужчина - путешественник или моряк? Взгляд его направлен прямо на нас, но смотрит он неприветливо, настороженно, оценивающе и даже брезгливо. Жиденькая бородка не идёт ему, но, возможно, это дань какой-то традиции или просто так удобнее путешествовать.