Познакомились мы с Иваном Васильевичем при тяжелых обстоятельствах. 4 августа 1914 года я, после полудневного ареста в Берлине по случаю начала войны и после ряда злоключений по дороге с курорта Эмс, в дождливое утро добрался наконец до датской «ферри» (пароход-паром).
Беженцев было так много, что капитан не принял поезда на борт, а распорядился пассажирам перебраться на паром и разместиться с багажом. После неописуемой свалки, чуть не ставшей второй «ходынкой», я взобрался на пароход и пошел разыскивать знакомых.
В углу на груде ящиков, чемоданов, каких-то причудливых форм баулов и корзин я увидел лежащую молодую очень красивую девушку. Судя по всему, она была тяжело больна. Уставившись в смертельно бледное лицо, я не видел ничего, кроме него, и подошел совсем близко, чтобы спросить, не нужна ли помощь. И внезапно почувствовал укол в сердце: на меня гневно смотрели черные жгучие глаза. Человек, которому принадлежали эти глаза, держал руку девушки, а второй рукой поддерживал ее изголовье. Это был Иван Васильевич Ершов.
Узнав его, я испугался и пролепетал:
— Простите, я хотел помочь... Я не разглядел, что барышня не одна...
— Не надо, — последовал в ответ почти львиный рык.
В эту же минуту за моей спиной раздался голос А. М. Давыдова: — Вы что, незнакомы? Иван Васильевич, это Левик — артист Музыкальной драмы.
— Бекмессер! — воскликнул Ершов и стал горячо трясти мою руку. Лицо его просияло, глаза засветились.
— Видали? Вот что... наделали! Всё летит в пропасть — через минуту гневно бросил он, обводя глазами место вокруг себя.
В ногах у девушки сидела жена Ершова — Любовь Всеволодовна Баскакова. Девушка была их единственной дочерью Марией, в скором времени умершей от туберкулеза. Рядом с ней на баулах сидела начинающая певица С. В. Акимова. Все они возвращались с вагнеровских торжеств из Мюнхена.

С.Акимова-Ершова "ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ НА ОДНОМ ДЫХАНИИ".
От первого брака Иван Васильевич c Любовь Всеволодной Баскаковой имел троих детей, из ко¬торых младший сын Юрий умер еще в младенческом возрасте от воспаления легких. Старшие — дочь Мария и сын Всево¬лод— дожили всего лишь до двадцати двух лет каждый. Двадцати шесть лет от роду в 1892году, Ершов женился на Любови Всеволодовне Любовь Всеволодов. Она окончила Петербургскую консерваторию по классу Антона Рубинштейна и посвятила себя концертмейстерской деятельности в оперном классе профессора О.О.Палечека, в числе студентов которого был и молодой Ершов. На протяжении двадцати четырёх лет Л.В. Баскакова была не только женой и материю, но и музыкальным сотрудником Ершова. На её глазах зрело исполнительское искусство Ивана Васильевича.
   Их дочь "Марусенька" обладала прелестной внешностью, большой общительностью и острой наблюдательностью. Её много рисовал Б. Кустодиев, а так как она с детства прояв¬ляла хорошие способности к рисунку, особенно к карикатуре, то бывало, что Кустодиев давал ей кое-какие советы. Получив среднее образование, она всеми помыслами устреми¬лась к драматическому искусству, но ее подстерегал злой не¬дуг — туберкулез легких. Эта беда была усугублена еще и не¬удачным браком с штабс-капитаном М. Тарлецким. В последних числах декабря 1915 года Лю¬бовь Всеволодовна известила Ивана Васильевича с Вороньей Горы (новгородская область) о резком ухудшении здоровья Маруси. Тревожная весть застала Ивана Васильевича в разгаре последних репетиций оперы "Кармен". Незамедлительно он выехал на Воронью Гору, где через несколько дней на руках отца и матери скончалась Мария Ивановна. О постигшей Ивана Васильевича утрате я по¬спешила известить дирекцию Мариинского театра, высказав предположение, что его участие в спектакле, назначенном на первые числа января, состояться не может. Однако, схоронив свою дочь и возвратившись в Петербург, Иван Васильевич с присущим ему мужеством приступил к последним репетициям "Кармен".
   
   7 января 1916 года петербургская публика впервые услыхала Хозе—Ершова! Вслед за утратой любимой дочери понести людям выпестованный новый трагический образ может лишь тот, кто смысл своего существования нашел в искусстве перевоплощения.
   Сын Ивана Васильевича "Вселенька", на два года моложе сестры, в противоположность ей был крайне застенчивым, нелю¬димым и скрытным. Сохранившиеся холсты его живописных пейзажей раскрывают сугубо лирический, мягкий и созерца¬тельный лейтмотив его души. Через два года после смерти сестры, в Гаграх, на руках матери своей Любови Всеволодовны, в скоротечной чахотке сгорел и он. В силу длительного пере¬рыва связи с югом в годы гражданской войны, Иван Василье¬вич лишь зимой 1919 года получил весть о смерти Всеволода. . .
   В 1926 году маститый терапевт профессор Рубель, тщательно прослушав Ивана Васильевича, обнаружил в легких две зарубцевавшиеся каверны как следствие перенесенного им некогда туберкулеза. "Не помните ли вы, Иван Васильевич, в каком воз¬расте болели вы легкими?" — "Не помню. Не болел! Вот в детстве, помню, бегая босым да в одной худенькой рубашонке, часто кашлял".— "Ну вот,— заключил Рубель,— благодарите могучую грудь вашу, да еще и пение, победившие жестокую болезнь! А вот голод в детстве все же сказался на вашем росте.По ширине груди вашей вам долженствовало быть выше, чем вы есть".
   
   Вернувшись домой, Иван Васильевич говорит мне: "Впервые понял я, что Маруся и Всеволод получили туберкулез в на¬следство от меня. А я-то все думал, что он им достался по ма¬теринской линии"...